Далее придётся обратить наше пристальное внимание на следующее, весьма существенное для понимания закономерностей развития общества, обстоятельство, пренебрежение которым уже давно мешает исследователям динамики общественного развития (и её зависимости от чисто «человеческого» фактора – общественного неравенства) найти между собой общий язык. До сих пор мы говорили о всех материальных ценностях, из которых складываются социально-экономические системы, обобщённо - как о категориях как бы однородных. И не видели необходимости радикально отличать собственника «заводов, газет, пароходов» от владельца виллы, яхты, личного самолёта, коллекции картин и предметов роскоши. То есть, не понимали необходимости видеть принципиальную экономическую разницу между благами, лично потребляемыми, и благами, общественно производящими (теми, которые, собственно, и принято называть реальным капиталом). Однако, дело обстоит несколько сложнее. И существенная системная разница между этими двумя видами ценностей имеет место. Барр Р. , экономист: Выделяет две категории благ: предметы потребления (предметы первого ранга) и предметы высшего ранга. «В основе стоимости первых лежит их полезность и редкость… Другая категория благ удовлетворяет потребности людей не сразу: машины, оборудование, орудия, капитал, труд. В основном это факторы производства. Эти предметы сами по себе не имеют полезности… Их единственная полезность – использование в производстве предметов потребления». То есть, легко догадаться, что эти две категории благ, выполняя разные общественные функции, соответственно, и по-разному влияют на жизнь общества. Следовательно, ограничивать наше рассмотрение общественного неравенства в целом исключительно анализом распределения доходов населения(то есть, преимущественно потребляемых благ) – значит, действовать половинчато, системно неполноценно. И что только его рассмотрение совместно с анализом неравенства распределения национального богатства (капитала) может дать взаимодополняющую, целостную характеристику общей равновесности состоянии общества, комплексных «производственных отношений» в нём. Пригожин И. , физик: «Это, конечно, делает картину мира менее «прозрачной», чем хотелось бы, но не думаю, что осознание такой реальности следует относить к числу поражений человеческого разума». Прежде всего, прилежное исследование проблемы общественного неравенства обнаруживает непредвиденное дополнительное обстоятельство. Дело оказывается в том (и статистика убеждает нас), что эти два вида материальных ценностей «сами собой» почему-то распределяются в обществе совершенно различными способами. И, каждый по-своему, властно воздействуют при этом на производительность экономики страны, на её активность и устойчивость. Причём, сила воздействия на общее состояние социальной системы неравенства распределения капитала в ней - даже доминирует, т. е. оказывается ещё более весомой, чем сила влияния неравенства по потреблению. Маркс, т. 46: «Структура распределения полностью определяется структурой производства. Распределение само есть продукт производства – не только по распределяемому предмету, ибо распределяться могут только результаты производства, но и по форме, ибо определённый способ участия в производстве определяет особые формы распределения, те формы, в которых люди принимают участие в распределении». Разъяснить объективно («гуманитарными» средствами) эту двойственность реакции социальных систем на имущественное неравенство современная политэкономия оказывается, к сожалению, не в состоянии, но фактическое положение дел именно таково: капитал всегда распределён в социально-экономических системах значительно более неравномерно, чем предметы потребления (доходы населения). И, пытаясь оценить равновесность состояния любой социальной системы, оба вида неравенства необходимо учитывать. Эту странную склонность к автогенерации системного неравенства, стремление капитала к концентрации, подметили ещё авторы библейских текстов, хотя объяснить её объективную природу, конечно, не могли. Библия (от Матфея 25:29): «Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у не имеющего отнимется и то, что имеет». Самуэльсон П. , экономист: «Наивысшие 10% богачей в США получают почти 1/3 общего дохода и владеют более чем половиной общего богатства, из них 1% богачей владеет 25% богатства США середины 70-х годов». Фрагментарные данные, подобные этим, часто встречаются в экономической литературе, но, не имея общей сравнительной картины распределения капитала и доходов в той или иной стране, нам очень непросто решить – «хорошо» ли наблюдаемое неравенство для данного общества или марксисты были правы и сам факт наличия того или иного неравенства угрожает ему экономическим «концом света»? Хотелось бы приближаться к ответу на этот вопрос, двигаясь хотя бы проторённым путём: сравнивая распределения капитала в разных странах и пытаясь эмпирически «нащупать лучшие». Однако, даже этот незатейливый путь практически реализовать непросто. Статистика, ещё как-то фиксируя распределение доходов, с поразительным равнодушием проходит мимо системной регистрации неравенства распределения капитала в общественных системах. Макроэкономисты почему-то интересуются этим важнейшим аспектом состояния общества довольно поверхностно и бессистемно. В статистических обзорах, скажем, Мирового банка не заметно попыток детального анализа этой проблемы. Поэтому получить даже грубую, приближённую картину распределения капитала среди населения тех или иных стран пока можно только синтетическим способом, суммируя нечасто встречающиеся статистические и экспертные данные из разных, не всегда надёжных источников. Одними из немногих эмпирических исследований распределения капитала в обществе, оставивших след в экономической литературе, были работы итальянского экономиста В. Парето. И его находки оказались настолько же удивительными, насколько и «чужеродными» для разъяснений «гуманитарных» теоретиков. Обрабатывая доступные ему статистические данные по разным странам, он обнаружил очевидную закономерность – капитал в любом обществе «стремится» быть распределённым очень неравномерно, в виде так называемой L– образной кривой. Причём, особенно интересен тот факт, что в реальных распределениях капитала любой страны, в них обязательно находится место для всех мыслимых разновидностей "капиталистов" - от самых мелких собственников до олигархов. Кох Р. , экономист: «Так что же обнаружил Вильфредо Парето? … Он установил два очень примечательных, по его мнению, факта. Первым был тот, что существует неизменное математическое соотношение между численностью группы людей (в процентах от общей численности рассматриваемого населения) и долей национального богатства …, контролируемой этой группой. Другими словами, если известно, что 20% населения владеют 80% материальных ценностей, то можно с уверенностью сказать, что 10% населения имеют приблизительно 65% материальных ценностей, а 5% населения — 50%. Для Парето главным здесь были не цифры процентного соотношения, а тот факт, что распределение богатства среди населения предсказуемо несбалансированно. Другой находкой Парето, восхитившей его, было то, что данная схема дисбаланса оставалась неизменной для статистических данных, относящихся к различным периодам времени и различным странам. Будь то данные по Англии за любой период ее истории или доступные Парето данные по другим странам за разные периоды времени, выяснялось, что схема снова и снова повторяется, причем с математической точностью». «Что это — простое совпадение или нечто, имеющее огромное значение для экономики и общества?… К сожалению, хотя Парето и осознавал важность своего открытия, он не преуспел в объяснении его…». Справедливости ради, заметим, что не преуспели в объяснении этой закономерности и последующие поколения макроэкономистов. И до сих пор никто вам не скажет – что ожидает экономику страны, в которой "паретовские" пропорции распределения капитала по тем или иным причинам вдруг окажутся в какое-то время нарушенными? К тому же, научная судьба находок Парето складывалась непросто. В 1922 году, когда Парето находился в расцвете своей теоретической работы, к власти в Италии пришли фашисты. Идеологи Муссолини сообразили, какие политические выгоды кроются для них за кривыми успешного экономиста, за его теорией «элит», и приписали учёного (даже не спросив его согласия) к числу своих идейных столпов. Потом история похоронила фашизм, и с присущей ей величественной небрежностью вместе с грязной водой нацизма выплеснула и «ребёнка» - научное наследие Парето… Но может быть, найденные Парето зависимости были присущи только прошедшим десятилетиям истории, а в наше время их характер изменился? Ничего подобного. Так, если адаптировать данные различных исследователей (С. Кузнец, П. Самуэльсон) по реальному распределению капитала, например, в США в 80-е годы – к нашей, табличной форме отображения его неравенства, то получается следующая картина (см. табл. 6):
Таблица № 6.
И когда эта картина смотрится не фрагментарно, а в комплексе – впечатление от наблюдаемого неравенства складывается не очень однозначно. Помимо того, что мы видим ещё одно, современное хорошее подтверждение выводов Парето, получается, что каждый четвёртый американец владеет собственным «делом» и, кроме личного, «человеческого», располагает тем или иным материальным капиталом, получая тем самым не только виртуально провозглашённые права, но и институционально обеспеченные возможности по своему выбору самореализовать свой личностный потенциал. А каждый пятый при этом входит в ту многочисленную социальную группу, которую у нас так третировали поздние марксисты – группу «мелкой буржуазии» (на 2003 год каждая 11-я семья в США – миллионеры). И которая, вместе со «средними» предпринимателями, распоряжается почти половиной (!) национального капитала, в значительной мере формируя «производственное лицо» страны. А группа самых состоятельных американцев (владельцев крупнейших предприятий и корпораций) в свою очередь неоднородна и дифференцирована таким образом, что подлинных миллиардеров (с капиталом более миллиарда долларов) оказывается 300-400 семей, совокупный капитал которых всё равно остаётся заметно меньшим, чем капитал как государства, так и «среднего класса». Но несмотря на это, их «вклад» в производство ВНП страны является непропорционально весомым: Lee R., Johnson R. , экономисты: «… Доходная часть бюджета федерального правительства в 1980 году более чем в 5 раз превышала доходы крупнейшей корпорации США «Экссон» и почти в 10 раз – доходы фирм «Мобил», «Дженерал моторс», «Тексако» или АТТ». Гэлбрейт Д. , экономист: «На долю пятисот крупнейших корпораций приходится почти половина всех товаров и услуг, производимых в Соединённых Штатах». Замечательно и то, что «капиталисты» США, владея (вместе с государством) почти 80 процентами национального богатства, получают «за это» только 20% потребляемых нацией благ, а остальные 4/5 дохода нации «съедают» современные американские "пролетарии" - лица наёмного труда. Макконнелл, Брю, «Экономикс»: «… Доля труда возрастает почти до 80% национального дохода. Интересно, хотя мы именуем свою систему «капиталистическая экономика», доля капиталистов в национальном доходе – которую мы определяем как сумму «корпоративной прибыли», «ссудного процента» и «ренты» - составляет лишь 20% национального дохода». Так является ли показанное выше (табл. 6) распределение капитала в США – действительно образцовым? Или, наоборот, оно имеет скрытые резервы «улучшения», оптимизации, открывая перед экономикой страны дальнейшие перспективы развития? И попутно вооружая украинцев хотя бы пониманием путей интенсивного наращивания потенциала своей экономики… Ниже мы получим основания для ответа на этот вопрос.
* * *
Конечно, очень непросто охватить мысленным взглядом всю приведенную ниже структуру оптимального распределения материальных ценностей в обществе полностью. Но предварительные итоги такого, нестандартного для экономистов рассмотрения, уже можно подвести. Прежде всего, объективности ради, нельзя не отметить, что по базовым проблемам общественного развития исходные мнения основоположников марксизма были эвристическими. Материальная, «человеко-вещная» составляющая базиса любого общества (и её структура!) бесспорно представляют собой тот сплав главных объективныж факторов, который и определяет собой всю совокупность отношений в нём. Маркс , т. 1: «…Совокупность доступных людям производительных сил обуславливает общественное состояние и, следовательно, «историю человечества» всегда необходимо изучать и разрабатывать в связи с историей промышленности и обмена». Но вот далее эмпирический анализ настойчиво демонстрирует ту особенность общественного базиса, которую «основоположники» марксизма в своё время увидеть и объяснить не захотели: обязательное наличие даже в самом «развитом» обществе социального (имущественного или властного) неравенства. Но (обратите внимание!) неравенства очень разного: порой беспредельного, а чаще - дозированного, умеренного и вполне определённого… Другими словами, идеологическая, политическая, культурная, правовая, институциональная общественная надстройка имеет вспомогательный, производный, лабильный характер, сильно зависящий как от размеров материального «базиса», так и от человеческой «свободы воли», создающей структуру этого "базиса". Кому-то эта устойчивая особенность общественного устройства может нравиться, кому-то – не нравиться, но сложно отрицать, что внутрисистемная «неодинаковость» и разнообразие (иначе говоря - неравенство) – это объективное, упрямо повторяющееся и закономерное свойство любых материальных (в том числе, социальных) систем. Паарльберг Д. , «Великие мифы экономики»: «В свободной и открытой системе с рыночной экономикой некоторые люди будут более одарены, трудолюбивы, мудры, счастливы, чем другие, и их доходы будут выше. Если настаивать на равном вознаграждении, это значит нарушать эти все различия, являются ли они результатом биологии, инициативы или удачи. Поскольку эти силы глубокие и мощные, то потребуются огромные усилия, чтобы нейтрализовать их». Макконнелл, Брю, «Экономикс»: «Рыночной системе как механизму распределения общественного продукта не свойственны какие-либо этические принципы. Те домохозяйства, которым удаётся накопить большее количество материальных ресурсов по наследству, в результате тяжёлого труда и бережливости, путём использования особой деловой сметки или посредством обмана, получают крупные доходы и, таким образом, распоряжаются большими долями общественного продукта». Белов В. , публицист: «Равенство? Его никогда не будет. Природа наделила людей разными полномочиями… Одни всегда будут убирать своё и чужое дерьмо, причём, вручную. Другие – моделировать их поведение». О. де Бальзак , писатель: «Равенство может быть правом, но никакая человеческая сила не в состоянии обратить его в факт». На всём протяжении истории две самых мощных «уравнительных» идеологии – христианство и марксизм – по-своему боролись, но так и не смогли справиться с общественным неравенством. И к его обязательности в нашей жизни, как, скажем, к чередованию времён года или капризам погоды, мы можем только приспосабливаться. А разумно "приспособиться" к неизбежному общественному неравенству – это означает: сначала попытаться найти его такие объективные, "естественные" пределы, которые находились бы вне зависимости от разнообразия личных предпочтений, устремлений и фантазий миллионов отдельных субъектов экономической жизни, а количественно определялись бы чем-то более надёжным, определённым и устойчивым. Ну, например, естественнонаучными законами Природы (по крайней мере, теми из них, которые общепризнанно имеют всеобщий характер). Аникин А. , экономист: Ещё «…Рикардо пытался найти ответ на вопрос, всегда волновавший и волнующий экономистов, - каковы общественные условия производства и распределения, в наибольшей степени благоприятные (оптимальные) для роста материального богатства общества?» Академик Н. Петраков формулирует эту по-прежнему главную для политэкономии проблему – рационального социального выбора – несколько более конструктивно: «В конце концов, обязанность экономиста – показать, что надо сделать, чтобы из наличных средств извлечь максимум результата». Однако, самая досадная трудность для экономистов и политиков как раз и состоит в том, что, имея на вооружении только эмпирический (а не теоретически обоснованный) метод, они начисто лишены возможности получить объективный ответ на важнейший вопрос: так какой же именно из великого множества возможных вариантов распределений материальных ценностей является для данной социальной системы действительно оптимальным, «наилучшим», создающим для экономики страны эффект «попутного ветра»? Самым «справедливым» и «благоприятным» для конкретного экономического сообщества на данном этапе его истории? И почему так? Макконнелл, Брю, «Экономикс»: «…Претензия на «эффективность» распределения ресурсов – это пустой звук, если распределение дохода, а следовательно, и общественного продукта не отвечает сколько-нибудь разумным критериям честности и справедливости». «Никакое распределение нельзя назвать эффективным, не определив сначала, что такое «оптимальное» распределение дохода». И ведь действительно, без количественного, объективного, "сколько-нибудь разумного" определения этого оптимума все разговоры на тему распределения благ до сих пор остаются простой политической демагогией.. К примеру, Арон Р. , французский социолог, обречённо утверждает: «Понятие социальной справедливости неопределимо». А социологи школы М. Вебера столь же бездоказательно уверяют, что общество «познаваемо лишь постольку, поскольку оно дано в опыте… Для строгой науки существует только эта единственная реальность: эмпирическая данность, и нет никакой другой реальности «высшего порядка»». Так же бесперспективен в прогнозах и российский политолог Львин Б. («Россия и демократия»): «Торжество демократии – феномен совсем недавний, и убеждение в его естественной обусловленности ни на чем не обосновано.» Примерно так же безнадёжно сегодня высказываются многие из социологов, будучи не в состоянии объяснить многие феномены реальной политической жизни. И поиску объективных критериев оптимального общественного устройства эти привычные «антропосоциальные» заблуждения никак не содействуют. Хотя если покорно и безоговорочно принимать такие пораженческие для науки индетерминистские установки, то все почтенные «обществоведы» должны бы попросту сдать свои академические мантии в second hand и сменить их на скромные фартухи «кухарок» от экономики… А дилемма метода рационального социального выбора (или «свободный» рынок, или иерархия и чья-либо диктатура) останется по-прежнему неопределённой и напрягающей, как и в давние времена. Но беспокойный человек в силу своей природы настойчиво ищет выход из кажущегося тупика… К примеру, неоинституционалисты (Р. Коуз, А. Пигу) для себя уже твёрдо поняли, что "абсолютных преимуществ одного вида предприятий перед всеми остальными не существует; что каждая форма собственности имеет свой набор трансакционных издержек, который при определенных (?) условиях может превращать ее в наиболее эффективную". Но каковы же эти загадочные условия? И почему всё-таки в любой экономической системе реально существуют фирмы (то есть, организованные структуры, где распределение ресурсов происходит административным путем – посредством приказов единоначальника, а не на основе ценовых сигналов), если им есть прекрасная альтернатива - свободный рынок? Однако, анализ неоинституционалистов также слабо формализован и потому убедительно ответить на эти вопросы и они не в состоянии. И понятие «смешанной экономики», по-разному материализуюшееся в реальной жизни, до сих пор в теории остаётся некой абстракцией, лишённой конкретного, мотивированного лица. Осознав задачу, автор этих строк понял, что преодолеть трудности, создаваемые известным «парадоксом Эрроу» об обязательности в обществе элементов диктатуры – всё-таки можно, если добавить к аксиомам Эрроу хотя бы ещё один, дополнительный критерий социального выбора. Но только это должен быть критерий не «гуманитарный», замкнутый на размытые индивидуальные ценности субъекта, а, «естественнонаучный», объективный, и следовательно, настолько сильный, что он не может быть «побит» никакими субъективными аргументами. А для этого уместно вспомнить догадки марксистов, что общество – это не только порождение и проявление человеческого сознания, духа и «свободы воли», но и, прежде всего, вполне материальная система, порождённая Природой. Система сложная и своеобразная, но при этом не только не освобождённая от действия тех наиболее общих природных закономерностей, которым подчинено бытие всего окружающего нас материального мира, а наоборот, полностью подвластная им. И среди таких системных закономерностей первыми нельзя не назвать, конечно, и «законы сохранения», и незыблемое Второе начало… Вольтер Ф. , «Невежественный философ»: «Было бы очень странно, если бы вся природа, все планеты должны были подчиняться вечным законам, а одно небольшое существо, ростом в пять локтей, презирая эти законы, могло бы действовать, как ему заблагорассудится». Ленин , т. 18: «Необходимость природы есть первичное, а воля и сознание человека – вторичное. Последние должны, неизбежно и необходимо должны приспособляться к первой». Энгельс, т. 21: «Столкновения бесчисленных отдельных стремлений и отдельных действий приводят в области истории к состоянию, совершенно аналогичному тому, которое господствует в лишенной сознания природе… Но где на поверхности происходит игра случая, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скрытым законам. Все дело лишь в том, чтобы открыть эти законы». Частичному решению этой непростой системной задачи автор посвятил значительную часть жизни и с удовлетворением отмечает, что это дерзкое предприятие в большой мере удалось. Та «невидимая рука», которая с «гуманитарной», антропосоциальной точки наблюдения социологами и экономистами до сих пор только угадывалась, оказалась вполне конкретно определяемой при взгляде на общество как на особенную, но безусловно материальную систему. Принятие этого условия позволило приложить к поведению социально-экономических систем средства проверенного веками формализованного анализа. В его результате до сих пор никем не определённые объективные, количественные критерии внутреннего равновесия таких систем были найдены, и равновесное системное состояние обрело свой цифровой «портрет», так необходимый и политикам, и экономистам, и социологам. Но наибольшее удивление автор испытал, когда обнаружил, что выводы, «вычисленные» им, то есть, полученные независимым, внеисторическим, чисто теоретическим путём, на абстрактных моделях материальных систем, но с учётом упомянутых естественнонаучных, общефизических закономерностей – полностью совпадают с эмпирическими, статистическими данными реальной экономики. И как раз с теми, которые характеризуют социально-экономические системы, общепринято считающиеся самыми развитыми и демократическими. Это совпадение теории с успешной социальной практикой стало лучшим подтверждением как достоверности полученных выводов, так и принципа материального единства нашего мира. Собственно алгоритм решения задачи об оптимальном распределении материальных благ в социально-экономической системе представляет собой самостоятельный, достаточно объёмный материал, требующий к тому же от читателя довольно специализированных знаний в области математики, теоретической физики и теории систем, а также умения использовать сложные компьютерные программы. Поскольку автор обоснованно предполагает, что при перечисленных обстоятельствах ознакомление с этим материалом может оказаться не под силу современному "гуманитарно-ориентированному" читателю, автор не видит лучшего выхода, чем просто привести сразу найденный им готовый ответ. А тех дотошных читателей, кто не поверит ему «на слово» и захочет покопаться в деталях решения задачи, автор адресует на свой E-mail: winar@alushta.sf.ukrtel.net для удовлетворения их любознательности и более углублённого погружения в тему. Возможно тогда, благодаря Интернету, решение важной проблемы системного равновесия, найденное автором, не постигнет досадная судьба, скажем, доказательства теоремы Ферма.
* * *
Маркс, т. 8: «Люди сами делают свою историю, но они её делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого». Аникин А. , экономист: « «Невидимая рука» - это стихийное действие объективных экономических законов. Эти законы действуют помимо воли людей и часто против их воли». И в результате физико-математического анализа оказалось, что эти "объективные" экономические законы, вполне согласуясь с требованиями наиболее общих "естественнонаучных" закономерностей материального мира, требуют от социально-экономических систем вовсе не произвольного, как зачастую кажется политикам, а вполне определённого характера распределения имеющихся в них материальных благ (доходов и капитала). Такого распределения, при котором порождаемые им общественные отношения наилучшим образом соответствуют «достигнутому уровню развития производительных сил». То есть, общественные системы приходят в состояние внутреннего равновесия (состояния, когда они наиболее устойчивы и предельно эффективны и производительны) тогда, когда материальные ценности, которыми они на данный момент располагают, оказываются распределёнными в них не как-нибудь, не в результате зигзагов их истории, произвола их политиков и претензий олигархов, а исключительно следующим образом:
Таблица № 7. (равновесное распределение доходов между 20-типроцентными группами населения)
Только при таких пропорциях распределения доходов (с учётом налогов, кредитных обязательств и трансфертов) доля «среднего класса» составит около 60% национального дохода анализируемой страны, а доходы группы «богатых» превысят доходы «бедных» всего в 5 раз. Другими словами, равновесный оптимум распределения доходов для социально-экономической системы наступает, когда значения "индекса Джини" в ней оказываются в пределах 0,27-0,29. Кстати, самое близкое к идеальному распределение доходов в мире сегодня практически сложилось в Швейцарии (см. табл. 3), и трудно считать случайным совпадением, что именно там наблюдается самое высокое из достигнутых в мире производство ВНП на душу населения – более 40 000 долларов в год, а экономика страны давно считается одной из самых стабильных в Европе. И неудивительно, что средняя покупательная способность населения Швейцарии – самая высокая в Европе; и что «теневой» сектор экономики там – самый в "узкий" в мире. Хотя в Швейцарии, как образно пишут газетчики, «кроме банков, часов и шоколада – больше ничего нет». А её население разговаривает, не в пример Украине, даже на трёх (!) языках, совершенно не митингуя при этом друг против друга. Интересно также, что охранять этот оазис равновесности страна ухитряется при помощи Вооружённых сил численностью всего лишь около полутора тысяч (!) человек. И не состоя при этом в НАТО... А всё потому, что по шкале человеческих ценностей благосостояние большинства является гораздо более весомым и убедительным социальным аргументом, чем этнические различия между людьми. И миллионы гастарбайтеров в мире «голосуют за этот аргумент своими ногами», надолго или навсегда покидая родные этносы во имя достижения личного материального благополучия. Тинберген Я. , экономист (о распределении): «Оптимальность не обязательно подразумевает справедливость, но и то и другое могут быть объединены социальным благосостоянием». Гельман А. , драматург: «В социальных вопросах то решение считается добром, которое сопровождается наименьшим из возможных зол… Справедливость не в том, чтобы получали поровну, а в том, чтобы справедливо получали не поровну». * * *
А каким же должно быть оптимальное распределение капитала в обществе, чтобы потенциал его экономики стал максимальным?
Таблица № 8. (равновесное распределение капитала в социально-экономической системе)
Примечание: доля национального капитала, находящегося в распоряжении государства, складывается из двух частей: 1. стоимости основных фондов собственно госпредприятий; 2. налоговых поступлений в бюджет от всех остальных производителей страны. По этой причине сумма долей всех социальных групп оказывается как бы большей, чем 100% (часть приватного капитала через налоговую систему вынужденно «работает» на государство). Эта интегральная распределительная картина приносит понимание важного социального соотношения: в здоровом, целостном социально-экономическом организме обязательно должно находиться место как для лиц наёмного труда ("не-капиталистов"), так и для мелких, средних и крупных собственников и государства. Как, скажем, в целостном, живом организме – «дереве» – обязаны присутствовать и его крона, и ствол, и корни совместно и одновременно. И не имеет смысла угадывать, какой из этих компонентов «важнее» – все они системно обусловлены, равно важны, и каждый из них отвечает за свою системную функцию. А для любой общественной системы существенно значимо, чтобы её компоненты не просто «имели место», а обладали вполне определённой, оптимальной (см. таблицу 8) долей совокупного капитала нации. Только правильно классово-«смешанная» социально-экономическая система приходит в гармоничное состояние внутреннего равновесия (своеобразного «социостазиса»). Только при таком сочетании труда и капитала экономика страны становится устойчиво растущей, имеет максимальный КПД, а деньги в её банковской системе обращаются с наибольшей скоростью. Богомолов О. , академик: «Весь мировой опыт говорит о том, что современная экономика является переплетением крупной промышленности, крупных предприятий, которые определяют её лицо, с массой средних, мелких и мельчайших. Сохраняя свою самостоятельность, последние часто втягиваются в орбиту крупного бизнеса, но не растворяются в нём». Иначе говоря, «расширение производства и повышение благосостояния населения» при конкретных (имеющихся в наличии) населении и национальном богатстве страны прежде всего и решающим образом зависят от того, как именно, насколько неравным, но «равновесным» образом данные производственные фонды распределены среди этого населения. Именно от этого, «третьего», фактора (при данных, наличных материальных и трудовых ресурсах) неопосредованно зависит реальный совокупный «энергетизм», потенциал социальной системы, то есть, её синергия, эффективность взаимодействия её ресурсов, суммарная производительность её трудовых усилий, минимизация затрат и потерь, её КПД, её устойчивость.Только равновесно дозированное социально-экономическое неравенство способно породить в обществе ощущение стабильности, «демократии», «социального партнёрства» и солидарности. При этом числовые эксперименты убедительно показывают, что материальные системы очень «чувствительны» к состоянию своего полного внутреннего (распределительного) равновесия. Шмелёв Н. , экономист: «Экономические достижения в промышленных странах на ½ - 2/3 зависят от действия нематериальных факторов». Только человека возможное (но близкое) всегда интересует больше, чем отдалённое идеальное. Поэтому преодолеть природную двойственность социально-экономической системы, обеспечить одновременное достижение равновесных распределений и капитала, и доходов – задача для "настоящих" президентов очень не тривиальная. И без разумного вмешательства регулирующего инструмента (каковым естественно для любого общества может являться только цивилизованное демократическое государство) – состояние самопроизвольно (только рыночными средствами) на длительное время не достижимое. Поскольку "равновесно" неравное распределение капитала, обладая относительно большей социальной силой, будет всегда стремиться исказить пропорции потребления "под себя", в сторону большего (против равновесного) общественного неравенства и по потреблению. Ведь общеизвестно, что цены на "товары" имеют устойчивую тенденцию к росту. Однако, цены на особый товар - "рабочая сила" - (то есть, заработная плата) тоже растут, но в самую последнюю очередь! Если попытаться выразить эту же мысль более простым языком (скажем, языком водителя автомобиля), то по мере увеличения национального богатства любую государственную машину чаще всего самопроизвольно «уводит вправо» с равновесного «курса». И тогда отсутствие регулятивного вмешательства государства будет способствовать нарастанию в стране власти и могущества олигархов, ещё более увеличивая распределительную неравновесность её состояния. Хемингуэй Э. , «Кредо человека»: «Добродетельность большинства людей уменьшается с ростом их богатства. Дайте человеку необходимое — и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами — он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью — он начнет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получить изысканное — и он возжаждет безумств. Одарите его всем, чего он ни пожелает, — и он будет жаловаться, что его обманули и что он получил совсем не то, что хотел». Бек Анри , франц. драматург: «Равенства трудно достичь потому, что мы стремимся стать равными только с теми, кто выше нас». Вполне в рамках этой двойственности человеческой природы находится и то устойчивое свойство общественных систем, что избыточное социальное неравенство в них неизбежно влечёт за собой и избыточное нарастание совокупного спроса на потребление обществом материальных благ (и, что немаловажно, искажение структуры этого спроса - в сторону роста потребления предметов "вчерашней роскоши"). То есть, неравновесное общество наглядными соблазнами стимулирует неодолимое и неоправданное стремление населения «жить не по средствам», «жить в кредит». А обеспечивать уровень совокупного потребления благ выше, чем позволяет достигнутый уровень их производства, длительное время никакая экономика не в состоянии. Так на волнах экономических подъёмов зарождаются предпосылки завтрашних кризисов и дефолтов в форме нарастающего общественного неравенства. * * *
(См. далее по меню сайта Продолжение главы 4)
