Нансен Ф., путешественник: «История человечества есть бесконечное стремление от темноты к свету. Поэтому бессмысленно обсуждать цели науки: человек хочет знать, и когда это желание у него пропадёт, он перестанет быть человеком».
Мореплавание даже сегодня справедливо считается профессией сильных и мужественных людей. А в давние времена мореплавание было, без преувеличения, высоким искусством и уделом героев – и всё потому, что люди тогда слишком уж мало знали о свойствах и закономерностях окружающего их огромного мира. На заре цивилизации нашим предкам, верующим во всемогущество богов, казалось, что в этом мире может произойти всё, что угодно - стоит только своих богов как следует попросить. Однако, лишь немногим из первопроходцев морских просторов удавалось, как, скажем, легендарному Одиссею, возвратиться домой… Но время шло, люди постепенно познавали секреты устройства нашего мира и начинали понимать, что боги не так уж всемогущи, и что в нашем мире возможно далеко не всё.
И вот древний грек Архимед догадался, что суда, даже сделанные из железа, не будут тонуть, если их вес будет меньше выталкивающей силы, равной весу воды, вытесненной корпусами этих кораблей. А после того, как какой-то наблюдательный китаец подметил, что намагниченный железный стержень «сам собой» стремится расположиться так, чтобы одним из своих концов указывать на север, у моряков появился компас. Затем, благодаря кропотливой работе поколений картографов, были созданы сначала грубые, а затем всё более точные карты материков и океанов планеты – примерно так, шаг за шагом, мореплавание переставало быть процессом, полностью зависимым от интуиции капитана, случайностей и стихийных сил.
Теперь алгоритм действий мореплавателя, намеревающегося привести свой корабль из пункта А в пункт Б, вполне определился. Капитан берёт соответствующую карту, находит координаты обоих пунктов, прокладывает вначале на карте курс своего корабля, а затем ведёт его этим курсом, периодически сверяя текущие координаты судна с координатами конечной цели плавания. И можно сказать, что теперь искусство моряка, вооружённого теорией и точно знающего конечные цели своего плавания, практически стало ремеслом.
Зато никакой политик в ранге капитана государственного корабля, увы, так запросто действовать сегодня никак не может. Толковой теории общественного развития, увы, практически нет. А формирование национальной политики государства – занятие, как известно, непростое, опасное и таинственное; это занятие и в наши дни сродни искусству и чем-то напоминает то мореплавание, каким оно было, скажем, ещё во времена Христофора Колумба.
Вы, конечно, помните поучительную историю его странствий. Пообещав испанскому королю найти морской путь в чудесную страну на востоке – Индию, Колумб, опираясь на смутные географические представления того времени и собственную интуицию моряка, направил свою экспедицию в прямо противоположную сторону – на запад. Нужно сказать, что при очень малых шансах на успех, ему всё-таки повезло. Путь в Ост-Индию он, естественно, не нашёл, но зато случай помог ему открыть новые, доселе неизвестные в Европе земли, названные позднее Вест-Индией.
У многих политиков, как современных, так и ушедших в историю, зачастую получались (и получаются!) гораздо худшие результаты их «плаваний» по бурным волнам политических океанов. И неудивительно – ведь как это ни странно, но они, как и когда-то Колумб, также не имеют ни карт общественной ситуации, ни стабильных ориентиров и надёжных навигационных приборов; они не знают ни своих текущих координат, ни, тем более, координат конечных социальных и политических целей. Экономическая теория до сих пор содержит множество «белых пятен» и разнотолкований, и потому им приходится опираться в выборе государственного курса на субъективные представления и личный «здравый смысл», иногда – на мнение большинства; но этого, как правило, оказывается недостаточно, чтобы оставить о себе благодарную память в истории своих социальных систем.
И в самом деле, если политэкономические «координаты пункта А» нам хотя бы как-то понятны – это то, интуитивно описанное, состояние, в котором сегодня пребывает наша семья; город, где мы живём; наша страна; планета Земля… То «координаты пункта Б» (состояние, в котором всё это окажется послезавтра) ни одна из существующих теорий общественного развития, опирающихся на размытые субъективные, "гуманитарные" представления о путях достижения общечеловеческого счастья, нам до сих пор указать не сможет.
Булгаков М. , "Мастер и Маргарита":
« - Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
- Сам человек и управляет, - поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.
- Виноват, - мягко отозвался неизвестный, - для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?».
И ведь действительно, с времён первого в истории социолога - Аристотеля - и по сей день лучшие умы планеты неустанно озабочены одними и теми же вопросами – как же следует правильно обустроить человеческое сообщество, чтобы доступные ему ресурсы приносили наилучший результат? Чему следует отдавать естественное предпочтение в деле организации социальных структур – праву собственности или феномену власти? И что это такое за штука - "социальная справедливость"?...
Руссо Ж. , философ: "Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: «Это мое!», и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества".
Политэкономическим антиподом этому предприимчивому предку был, конечно, основатель праобщества тоталитарного – тот, вооружённый дубиной (позднее его назовут "Сильная рука"), сколотивший компанию себе подобных, кому однажды пришло в голову нападать на миролюбивых, но неорганизованных соседей-охотников и нагло требовать: «Я буду твоей "крышей". И ты или отдашь мне лучшую часть своей добычи, или тебя я убью, а твою семью превращу в своих рабов!».
Именно так, на заре становления человеческого сообщества, эти два способа самодетерминации состояния общественной системы – собственность и власть – и возникли как бы «из ничего», самопроизвольно и спонтанно. Да так и остались за пределами разумного регулирующего воздействия - на тысячелетия...
Но каким бы странным это ни было – только окончательное, толковое решение по дилемме выбора между этими двумя способами организации общества человечеством до сих пор не найдено! Пришедшие к нам из истории стереотипы сценариев общественного развития чаще всего представляли собой описания захватнических войн, в результате которых при помощи грубой силы одни страны отнимали у других территорию, имущество и население, включали всё это в своё «владение» и таким путём «развивались». Но сегодня глобализационные процессы экономической интеграции планеты (развитие «свободного рынка», международной торговли, транснациональных корпораций и информационных технологий) в последние десятилетия сделали "силовые" территориальные переделы мира бессмысленными, войну – экономически нецелесообразной, а сами границы между государствами стали обретать всё более формальный, условный характер.
И с тех пор, как мировое сообщество в принципе отказалось от агрессии как главного инструмента прогресса, наши представления о подлинных целях и путях эволюционного развития социальных систем стали вконец неопределёнными. Главная теоретическая интрига оформилась ещё тогда, когда сначала при помощи обманчивой «гуманитарной» логики социалист Карл Маркс «неопровержимо доказал», что такая "вправоориентированная" форма общественного устройства, как "капитализм", доживает последние дни и что в перспективе мир ожидает безусловное торжество "левого", "планового" социализма. А несколько позже либертарианец Людвиг фон Мизес столь же "неопровержимо" и убедительно "доказал" нечто, логически стройное, но совершенно противоположное выводам Маркса. И после этой неразберихи фундаментальный вопрос о том, какая же форма общественного устройства, какая политэкономическая модель, всё-таки, является действительно наилучшей, по-возможности лишённой органических пороков как капитализма, так и социализма – поныне остаётся предметом острых политэкономических дискуссий, форумов и круглых столов.
Хотя, с рациональной точки зрения физика, как «капитализм», так и «социализм» (если судить объективно), это всего лишь две разные формы самоорганизации одной и той же материальной системы, составленной из набора однородных «кирпичиков» – «людей» и «капитала» - которые и отличаются-то одна от другой только способом, характером, формой распределения этого совокупного «капитала» среди этих же «людей». И вся донельзя запутанная "гуманитариями" проблема рационального выбора между этими формами самоорганизации (что бы там ни говорили Маркс, Мизес или их оппоненты) - для физика сводится к решению задачи по определению «наилучшего» (для системы в целом) вида этого загадочного распределения.
А что касается лично автора данной работы, то он, на опыте пережив крах СССР, вообще обрёл устойчивое недоверие к «гуманитарным», неформализованным методам доказательства чего бы то ни было, полностью доверяя только строгим формулам физики и символам математической логики…
Фукуяма Ф. , «Конец истории и последний человек»: «…экономическая трактовка истории неполна и неудовлетворительна, потому что человек не является просто экономическим животным. В частности, эта трактовка бессильна объяснить, почему мы -- демократы, то есть приверженцы принципа народного суверенитета и гарантий основных прав под управлением закона».
Жувенель Б. , «Этика перераспределения»: «Вклад в развитие цивилизации невозможно правильно оценить только через размер национального дохода».
С учётом этих противоречивых обстоятельств, когда мы видим современных политических лидеров на телевизионных экранах – так и напрашивается гротескная аналогия с неким псевдокапитаном корабля, который, стоя на командном мостике в эффектной морской форме, бодро отдаёт приказы сняться с якоря, поставить паруса, поднять флаг и т. п., но если при этом у него спросить, куда конкретно он ведёт свой корабль, этот «капитан» сможет только невыразительно взмахнуть рукой. И его нетрудно понять – не может же он публично признаться, что при общей неопределённости понятия «общественное развитие», его «плавание», соответственно, также есть не более чем дрейф в неясном направлении…
Из интервью сына генсека ЦК КПСС Н. Хрущева: «Отец в коммунизм верил, хотя и не знал до конца, что это такое…».
Из интервью Попова Г., экономиста, одного из теоретиков перестройки 90-х годов : «… Леонид Макарович (первый президент Украины) был нацелен прежде всего на то, чтобы взять власть, а вот что с ней потом делать... И как управлять страной - не очень то и представлял. Кстати, как и Борис Николаевич (первый президент России)… ».
Дворцин М. и др. , экономисты: «Что даёт основание претендующим на власть, или уже взявшим её, утверждать, что они ведут, или поведут страну по верному пути? Над этим очень стоит задуматься. Множество научных школ мира не могут прийти к согласию по этому поводу… При этом не стоит даже говорить, как все без исключения декларируют приоритетность блага народа (избирателей), часто даже веря, что предлагаемый ими подход единственно верный».
Мовитц Р. , экономист: «…В основе любой правительственной программы лежат оценки предпочтительных состояний экономики, которые в конечном счёте имеют субъективную природу и зависят от мнения государственных деятелей».
Подобные констатации свидетельствуют, что все мы, несмотря на заметные общие успехи в изучении космоса, атомного ядра и генной инженерии, ещё вовсе не дозрели до элементарного "гражданского" понимания: в национальные лидеры следует избирать только таких политиков, которые, хотя бы, способны излагать свои «правительственные программы», а равно и свои представления о выбранной ими социально-экономической модели общественного устройства (и о социальной эволюции в целом) – в более объективном, логичном ключе…
* * *
По определению С. Ожегова, изречение есть кратко изложенная мудрая мысль. «Каждая кухарка может управлять государством» - это знаменитое изречение Л. Троцкого надолго пережило своего автора. В чём же мудрость этой максимы (при её подчёркнутой нелепости)? Ведь очевидно, что даже автомобилем может управлять далеко не каждая кухарка, а только та, которая усвоила минимальный набор знаний и правил, делающих её «управление» не очень опасным для неё самой и для окружающих. Но, с другой стороны, какую ни возьми современную демократическую конституцию, любая кухарка вполне может быть избрана депутатом или даже Президентом; и значит, ей придётся управлять! Видимо, мудрость изречения Троцкого не в том, что оно намекает: дескать, управление страной – дело нехитрое, специальной подготовки не требует, не боги горшки обжигают… Нет, скорее всего, людей привлекает в нём тот скрытый подтекст, который изречение несёт. А оно сообщает нам всё о том же очень досадном факте: увы, граждане, того полного и достоверного набора знаний, который был бы нужен любому национальному лидеру для успешной реализации феномена государственной власти, сегодня просто не существует. Ну, пока никому не известен необходимый и достаточный алгоритм процедуры управления государством, его до сих пор не придумали… Нет ещё и приличных навигационных приборов и критериев, так необходимых государственным деятелям для целеустремлённого и эффективного "плавания" по бурным политическим волнам. И потому такой существенной для любого "гуманитарного" президента по сей день остаётся его индивидуальная «харизма» - энергетика личности, прозорливость интуиции, ораторские способности, нравственный (и даже физический!) облик. То есть, качества, биологически равно обещанные Природой как для «кухарки», так и для «академика».
Лебедев А. , политик и финансист, «Диагноз»: «… О средствах, дающих обществу политическое здоровье, спорят уже много веков. Доспорились вроде бы до демократии, но и тут остаётся немалое пространство для полемики. Усвоили уже, что демократия не цель, а средство; что это не результат, а процесс; что «демократия — худшая форма правления, но все остальные ещё хуже» (У.Черчилль). А вот как сочетать сильное государство со свободным обществом? Простого ответа нет, а вопрос ведь актуальный и практический».
Замечено остро, но снова не понятно по-сути… Если демократия – средство, то – достижения чего именно? Какова же та обобщённая цель, которой политики намереваются достичь при помощи демократии?
Со времён Великой революции на фасадах мэрий Франции красуется противоречивый призыв: «Свобода, равенство, братство», хотя заведомо ясно, что реализовать его буквально – нет никакой возможности. Ведь «свобода» людей обязательно предполагает их неравенство, а за обязательным «равенством» всегда скрываются тоталитаризм и несвобода. А вот как определить момент их оптимального баланса, наилучшего сочетания (чтобы и волки сыты, и овцы целы?) - до сих пор остаётся неведомым.
Поэтому когда российская «партия власти» объявляет, что у неё есть так называемый «план Путина», гарантирующий успешное развитие страны на десяток лет вперёд, или когда украинские «оранжевые» реформаторы обещают быстро осуществить чудесный «украинский прорыв» – не обольщайтесь чрезмерно! История свидетельствует: подобные благие намерения могут иметь совершенно непредсказуемый и зачастую обескураживающий результат, поскольку не опираются ни на какую уверенную теорию общественного развития, а представляют собой произвольные, конъюнктурные наборы частных политэкономических мероприятий, обещающих решение только малой части сиюминутных проблем, ещё «вчера» поставленных жизнью перед упомянутыми социально-экономическими системами. Но при преобладании такого, близорукого, подхода общество не обретает никакого представления о иных, сегодня ещё не видимых проблемах, с которыми оно может и должно столкнуться «завтра», чтобы получить возможность заблаговременно как-то подготовиться к ним.
Штайгервальд Р. , философ ФРГ, цитируя Маркса и Энгельса, т. 21: «… На исторической арене столкновение бесчисленных отдельных стремлений и действий приводит к состоянию, когда действие имеет известную желаемую цель, «но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны. А если вначале они, повидимому, и соответствуют желаемой цели, то в конце концов они ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны»».
Economic Growth in the Future, Edison Electric Institute (далее – EEI): «Самый простой подход к прогнозированию – предположить, что всё, происходящее сегодня, будет также неизменно происходить и в будущем. Такие прогнозы называют «наивными»… В пределах коротких периодов времени наивные прогнозы могут быть полезными для объяснения процессов роста, однако по мере увеличения прогнозного периода их надёжность снижается. В природе нет ни одного процесса (за исключением, возможно, расширения вселенной), рост которого описывается уравнением возрастающей прямой или экспоненты. Этот вывод, по-видимому, вполне справедлив и для социально-экономических процессов».
Как это ни удивительно, но никакая из «обществоведческих» теорий до сих пор не в состоянии обоснованно и однозначно ответить на вопросы первостепенной (для любого президента) важности: что означает "развитие" или "прогресс" общества? И от каких факторов они зависят? Как определить (не большинством голосов мифического жюри, а по объективным показателям!), какая страна мира является более развитой, а какая менее? Как сформулировать главную цель общественного развития: заключается ли она просто в накоплении суммарного богатства нации или в чем-то ином – в достижении мировой или региональной гегемонии, в защите интересов будущих поколений, в создании условий для большей свободы самовыражения граждан, в продлении срока их жизни? Или в чём-то ещё?
Пока считается, что ответы на вопросы такого порядка не могут быть строго объективными, поскольку количественных критериев для ответов на них общественные науки пока не предлагают, а политики – и не хотят их иметь. А качественная, вербальная оценка относительной важности того или иного фактора сильно зависит от временно установившейся в данном сообществе шкалы субъективных, этических, «гуманитарных» ценностей. При этом желаемое легко принимается за действительное, и объективно помочь «идеальному» президенту в выработке «правильных» политических решений, якобы, никто не в силах, несмотря на все «достижения» пресловутых «общественных» наук.
Маршаль Ж. , Лекайон Ж. , экономисты: «Ни классическая, ни марксистская теории не образуют именно ту общую теорию, в которой мы нуждаемся».
И для политиков пока не остаётся лучшего выбора, кроме как, скажем, слепо верить туманным предсказаниям астролога Глобы, что швейцарский франк вскоре станет сильнее американского доллара просто потому, что «Юпитер и Сатурн ещё не полностью соединились в знаке Водолея» (?)
* * *
Гегель Г. , философ (т. 8): «Живые индивидуумы и народы, ища и добиваясь своего, в тоже время оказываются средствами и орудиями чего-то более высокого и далекого, о чем они ничего не знают, и что они бессознательно исполняют».
Сен-Жюст Л. , революционер: «...сила вещей ведет нас, по-видимому, к результатам, которые не приходили нам в голову».
Но что же это за загадочная "сила вещей"?
Экономисты часто используют метафорический термин, придуманный ещё Адамом Смитом для частного случая экономической жизни, – «невидимая рука» – когда вдруг обнаруживают проявления мощных (и разных!) таинственных сил, ведущих общество в своём, непредсказуемом направлении, зачастую вопреки всем усилиям капитанов экономики. Практическое наличие этих сил косвенно подтверждается ещё и тем обстоятельством, что во все времена над экономикой, которая имеет хоть какие-то основания называться наукой, постоянно доминирует её Большая сестра – субъективная политика, которая, как известно, не наука вовсе, а всего лишь особая разновидность искусства.
Картер Д., экспрезидент США : «Политическая деятельность – вторая древнейшая в мире профессия, состоящая в близком родстве с первой».
* * *
Наиболее убедительной иллюстрацией того, как глубоко и болезненно могут ошибаться люди, когда в своих проектах опираются не столько на «естественнонаучные» закономерности, сколько на интуитивные, дескриптивные домыслы и гипотезы, является, конечно же, Великий и Неудачный коммунистический эксперимент, под смутным знаком которого прошёл почти весь 20-й век. Полезно ещё раз осмыслить уроки, которые он преподал мировому человеческому сообществу.
Ленин , т. 18: «… Я поставил себе задачей разыскать, на чём свихнулись люди, преподносящие под видом марксизма нечто невероятно сбивчивое, путанное и реакционное».
События прошедшего века в России показали, что классик марксизма это благое намерение качественно выполнить так и не сумел.
И в самом деле, начиная с революционного переворота 1917 года, политические и экономические события в стране пошли, вопреки ожиданиям марксистов, своим, странно непредсказуемым, путём. И вызвали к жизни множество неожиданных социальных феноменов, плохо объяснимых средствами общественных наук даже десятилетия спустя.
Маркс К. , Энгельс Ф. , «Манифест Коммунистической партии»: «Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил. Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения…».
Утопическая попытка большевиков слепо выполнить эти рекомендации и построить в России оазис всеобщего равенства, свободы и процветания посредством «деспотического вмешательства» в эволюционный процесс развития закончилась своей полной противоположностью – созданием небогатого, но до зубов вооруженного тоталитарного государства с избыточной властной иерархией, где вождь был «солнцем», партийно-бюрократический клан – управляющей подсистемой, а народ – беспощадно эксплуатируемым рабочим материалом. Но зато с до сих пор сохранившимся имперским самосознанием, когда «личная скудность подданного компенсируется чувством принадлежности к величию империи. Пусть я без штанов, но я великий» (Э. Паин).
Поппер К. , политолог: «Истинно ли то, что победа рабочих должна привести к бесклассовому обществу? Я так не думаю… Революционные лидеры создадут в новом обществе новый правящий класс, новую аристократию или бюрократию».
Плеханов Г. «Наши разногласия»: «Свершившаяся революция может привести к политическому уродству, вроде древней китайской или перуанской империи, то есть, к обновлённому царскому деспотизму на коммунистической подкладке».
Ленин , «Откровенные мысли»: «Конечно, мы провалились. Мы думали осуществить новое коммунистическое общество по щучьему велению… Мы должны ясно видеть, что попытка не удалась…».
Маркс, т. 42: Всякий прогресс «в рамках ложной системы» оказывается «величайшим регрессом».
Общественное сознание до сих пор озабочено второстепенным вопросом: «Кто виноват?» в случившемся. Тогда как гораздо большую ценность для нас имел бы ответ на вопрос: «Почему это всё произошло?». Даже в допущении представляется совершенно нелепой мысль, что три человека, собравшиеся 8 декабря 1991 года в Беловежской пуще, исключительно силой своего «духа» смогли разрушить порождённого марксизмом могучего монстра – СССР. Причём, разрушить так, что уже полтора десятка лет спустя все попытки реставрировать разрушенное «величие» остаются тщетными…
Так какого же очень существенного момента в закономерностях общественного развития не знали или не учли основатели марксизма и их «верные ученики»? Какие строгие правила Природы были ими в теории и на практике нарушены? И в чём состояла «ложность» придуманной ими системы? Ведь на словах и в трудах марксистов всё выглядело таким логичным, убедительным, бесспорным; «интеллектуальное очарование» марксизма не развеяно до сих пор. В чём же всё-таки ошибались как сами основоположники революционной теории развития общества, довольно привлекательной внешне, так и десятки миллионов людей, поверивших их призывам, и по судьбам которых потом жёстко прокатилось "красное колесо"? Какая «невидимая рука» неуклонно вела их через временные успехи к неминуемому проигрышу? Почему «надёжный компас» марксизма – «законы» диалектики – вместо самозванно приписанной им роли пророка Моисея сыграли для построителей коммунизма роковую роль Ивана Сусанина? До сих пор на эти, ещё «горячие» вопросы ни одна из общественных наук не дала чётких, убедительных ответов. До сих пор, несмотря на очевидный провал ортодоксального марксизма, коммунистическая идея жива, и то тут, то там в мире, как грибы после дождя, возникают и участвуют в политической жизни пусть немногочисленные, но прокоммунистические партии и партийки.
Сегодня, в начале 21 века, мы можем и должны пытаться найти ответы на все эти вопросы (а иначе ведь история может повториться!). К примеру, такая серьёзная организация как министерство обороны Великобритании в своём докладе под названием "Будущая стратегия обороны" (2007 год) прогнозирует, что через 30 лет мир снова охватит эпидемия марксизма (?). И реальность такой перспективы не позволяет нынешним либертарианцам безмятежно «почивать на лаврах»…
Ленин, т. 45 : «Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться. Вот что составляет задачу нашей эпохи».
Однако, этой необходимой (но запоздалой) "разборке" сильно мешает общепризнанная «ахиллесова пята» марксизма – его недостаточная количественная и понятийная определённость. Что, к примеру, может и должно являться действительным, универсальным и всеобщим эквивалентом, "символом" стоимости «товара»: пресловутое «золото», бумажные «деньги», байты банковской информации на вашей кредитной карточке, человеко-час труда или джоуль затраченной на производство этого "товара" энергии?
Как показала история, несмотря на эвристичность своих исходных догадок о материальном базисе исторического процесса, последователи Маркса «потащили», к сожалению, вовсе не за «нужное звено» эволюционной цепи и пришли к поразительно ошибочным выводам. Опираясь на слабо формализованную «гуманитарную» логику, они почему-то решили, что можно «улучшить» общество и ускорить его развитие, если полностью отменить частную собственность на средства производства и, на словах «уравняв» всех между собой, совершить «скачок» в «царство» всеобщей свободы и благосостояния, используя при этом такие формы отношений между людьми, как страх, насилие, террор и диктатура.
Гайдар Е. , экономист: «Милитаризация и монополизация экономики -- вот что стало основой для большевистских экспериментов с экономикой России».
Почему три «всесильных» закона диалектики не удержали марксистов от этих принципиальных ошибок – сейчас разбираться неуместно. Но факты были упрямы: предсказания Программы КПСС, обещавшие, что при изобретённой ими схеме организации общества «все источники общественного богатства польются полным потоком» -- ни в одной из "социалистических" стран исполняться упорно не желали.
Возьмите хотя бы предложенное исторической практикой уникальное сопоставление (использованы данные 1985 года, когда СССР ещё пребывал в апогее "стабильного" социализма, «железный занавес» исправно функционировал, а наша статистика, как тогда было принято, показывала желаемое гораздо охотнее, чем действительное). Тогда одна и та же страна (Германия), один и тот же народ волей истории оказались рассечёнными войной на две части: организованную по-социалистически ГДР и устроенную по-капиталистически ФРГ. Результаты их раздельного 40-летнего хозяйствования показывает экономист А. Илларионов и они говорят сами за себя: ВВП на душу населения ФРГ составлял 10 708 долларов в год, а ГДР – только 8 740 долларов. Разница (пусть и не слишком большая) очевидна, но она впечатляет гораздо сильнее, если тут же сопоставить и уровни личного потребления населения: для каждого немца из ФРГ это 5 820 долларов в год, а для такого же немца из ГДР – это только 3 550 долларов.
И на фоне этих цифр вовсе не удивительно, что уродливый символ социалистического «лагеря» – берлинская стена – всегда испытывал давление только в одну сторону: с востока на запад…
Так же легкомысленно мы пренебрегаем результатами другой, сходной с рассмотренной, исторической аналогии. Сравните экономические достижения двух половин одной и той же Кореи – «коммунистической» Северной и капиталистической Южной – и вы сразу заметите разницу, выносящую ещё один приговор ортодоксальному марксизму. На начало 21 века ВВП на душу населения «южных» корейцев составлял 9630 долларов в год, а «северных» - только 757 долларов, причём продукты питания «северянам» до сих пор «выдают по карточкам».
Политолог Иноземцев В. совершенно справедливо замечает, что «даже мощные экономики не способны обеспечить устойчивое развитие, оставаясь обособленными от мирового хозяйства. Доказательством этого тезиса может служить банкротство советской хозяйственной модели, приведшее к тому, что в 1999–2000 годах Россия, занимая 11,47 % площади на карте мира (и владея огромными запасами полезных ископаемых), обладала лишь 1,63 % мирового ВНП и обеспечивала 1,37 % мирового экспорта, представленного в основном сырьевыми товарами».
Ленин, т.45: «…Мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм».
Одно только это высказывание безусловного авторитета теории и практики марксизма свидетельствует: такая теория, которая допускает возможность «коренных перемен» во взглядах на свои собственные базисные выводы, является сомнительной, незавершённой и непригодной для применения.
Попов Г., теоретик начала перестройки 90-х, из интервью: «… В тот день, когда скончалась КПСС, выяснилось, что никто не знал, что, собственно, делать дальше, и все разошлись...».
* * *
Но было бы несправедливо утверждать, что марксисты оставили 21-му веку одни только ошибки и заблуждения, а что либертарианцы так уж во всём абсолютно правы.
Юдин Г. , неомарксист: «Марксистская теория ценна не сама по себе, но как способ продемонстрировать некий скрытый принцип, лежащий в основе социального неравенства и незаметный с первого взгляда».
Бесспорная историческая заслуга Маркса состоит в том, что это он приковал внимание обществоведов к непреходящей для любого общества проблеме - имущественного неравенства людей - как к главной, определяющей детерминанте всех прочих общественных отношений. Да, он сделал это на примере самого острого и драматичного для своего времени – эпохи зарождения капитализма – противостояния интересов всего двух наиболее заметных в тот исторический период социальных групп – «пролетариев» и «капиталистов». Но вовсе не вина Маркса в том, что его последователи оказались настолько завороженными анализом этой усечённой, демонстрационной модели общественного устройства, что перестали видеть очевидное: любое реальное общественное целое всегда устроено сложнее и состоит из более чем двух социальных групп, взаимодействующих между собой! И что именно это обстоятельство, упрямо повторяющееся во все века социальной истории, настойчиво побуждает исследователей искать и обнаруживать объективные закономерности, порождающие стандартные общественные структуры в кажущемся хаосе общественных отношений. Поскольку нет сомнений, что только анализ всего спектра взаимоотношений между этими - несколькими - устойчиво возникающими структурными группами, может дать подлинную количественную характеристику состояния данной общественной системы; дать оценку суммарной остроты общественного неравенства в ней в каждом конкретном случае.
Вот одна из оставленных теоретиками загадок, которая своим незримым присутствием в сегодняшних внутриполитических проблемах любой страны принуждает снова и снова возвращаться к ней. Известный постулат «исторического материализма», своеобразный «код Маркса» гласит: на каждом этапе развития общества сложившиеся в его недрах производственные отношения должны соответствовать (?) достигнутому уровню развития производительных сил этого общества. Это базисное положение изначально и всегда звучало внушительно и наукообразно. В СССР 70 лет все делали вид, будто понимают, что конкретно всякий раз при этом имеется в виду… И что именно чему должно "соответствовать".
Хотя для практиков этот марксистский постулат в его исходной, чисто описательной, «гуманитарной» формулировке был и пока остаётся совершенно бесполезным заклинанием: если производительные силы общества, определённые как «рабочая сила плюс производственные фонды», ещё могут быть (с использованием денежных эквивалентов) как-то выражены в количественной форме, то как определить и чем измерить «производственные отношения» в обществе – классики марксизма, увы, не сообщили! А как при этом угадать ещё и момент взаимного «соответствия» вторых первым - тем более…
При этом экономистов совершенно не смущает, что «... по укоренившейся в современной науке традиции понимание явления отождествляется с возможностью его количественного (!) анализа» (Флейшман Б. и др. , физики).
Но если вы заметили, то в результате этих небрежностей теоретиков и сегодня ни в упомянутом «плане Путина», ни в в «оранжевой» программе украинского «прорыва» не обозначено никаких намерений приблизиться к подлинно научному, количественному пониманию материальности базиса общественного устройства, к предсказуемости динамики структурных изменений в нём.
(Например, «программа» действующего кабинета министров Украины «Навстречу людям» содержит около 400 (!) обещаний, провозглашённых благих намерений и т. п. wishful thinkings, однако, при этом в ней нет ни одной контрольной цифры – ни по объёмам задач, ни по срокам исполнения).
А без выраженных в цифрах, теоретически обоснованных «контрольных точек» обе эти «псевдопрограммы» слишком напоминают многословные кавказские тосты, где всем щедро желают счастья и процветания в надежде на чудо и славянский «авось».
Однако, уже зародилась и всё более укрепляется точка зрения, что именно «метрологическая несостоятельность» марксизма, теоретически ошибочные методы и итоги распределения национального богатства в стране и явились наиболее существенной причиной крушения социализма. Общество, где свыше трёх четвертей населения в большей или меньшей степени ощущают себя обделёнными представителями «низов», является крайне неустойчивым образованием. Такая ситуация чревата не просто социальной напряженностью, но и экономической стагнацией, социальными потрясениями и не может не то, чтобы успешно развиваться, но и в неизменном виде просто существовать долго. Политическая модель общества, в котором слишком много "исполнителей", но слишком мало "действующих лиц", заведомо обречена на прозябание и крах. Однако, представители разных теоретических школ – классической, марксистской, кейнсианской – дают по этому поводу практическим политикам совершенно противоречивые советы.
(См. далее по меню сайта Глава вторая)
