В числе различных исследовательских подходов к поиску безошибочного пути к благоденствию того или иного государства, имеющих место в современной экономической науке, в последнее время заметно преобладает так называемый либертарианский "поток"; его основное течение – «mainstream». Главный признак сегодняшнего теоретического mainstream-а – это априорное признание обязательности трансформации социально-экономических систем (на фоне их экономического роста) – в сторону всё большей либерализации экономики и демократизации режимов власти в обществе. Причём, под «либерализацией» понимается, прежде всего, снижение запретов, ограничений и фискальных вмешательств в экономическую жизнь общества со стороны государства, а под «демократизацией» власти – нечто похожее, но касающееся политических свобод и прав личности… Это признание базируется либо на исторических прецедентах, либо на интуитивных догадках авторитетов либертарианства, но пока никак не доказано средствами строгой науки. Просто либертарианцы почему-то уверены, что исключительно такой, маргинальный вектор развития способен привести любую общественную структуру к состоянию стабильности и процветания. При этом сильным аргументом в пользу их выводов является тот очевидный факт, что успешные, «развитые» страны «золотого миллиарда» планеты одновременно и общепризнанно обладают и «развитыми» демократическими режимами управления, и системой «достаточно» либеральных экономических отношений. Хотя что именно эти сложные понятия означают в их практической конкретности – теоретиками достаточно внятно не прослежено ни в количественных критериях, ни в причинно-следственных связях. То есть, говоря откровенно, на языке строгой науки – не определено вовсе…
Неопределённость ситуации наглядно подчёркивает метафорический образ трёх «славянских богатырей», несколько застоявшихся на историческом распутье. И вынуждает задуматься над досадным предположением: сдаётся, что-то не совсем ладно с современной политэкономической теорией…
Е. Ясин, президент российского Фонда «Либеральная миссия», вполне справедливо утверждает: «…Сегодня интерес проявляется главным образом к далеким странам - США, Западной Европе, Китаю, Индии, Бразилии. Что касается народов, которые живут рядом, то о них мало что известно даже специалистам по экономике и политике, не говоря уже о российской общественности».
Поскольку украинцы владеют знанием подробностей жизни своих соседей не лучше россиян, попытаемся, оставаясь в тесных рамках статьи, отчасти исправить этот информационный перекос, обратив заинтересованное внимание читателя на республику Беларусь.
Координатор Венского института международных экономических исследований (WIIW) Й. Пешл в 2004 году назвал "тиграми" три государства региона с самыми значительными показателями темпов экономического роста: Украина, темпы роста которой составляли тогда, по прогнозам, 9,5% (в Китае этот показатель предположительно ожидался 8,5%), Белоруссия - с 8% и Россия с 6,3%. Даже при скептическом отношении к постсоветской «заказной» статистике, эти цифры достаточно впечатляют и побуждают изучить ситуацию более придирчиво. Тем более, что показатель «темпы роста» далеко не однозначно характеризует процесс развития страны и не является его самоцелью. Ведь высокие темпы роста могут быть достигнуты как за счёт гармонизации рыночных отношений, так и (в кратковременном плане) путём силового «перегрева» экономики и неадекватной, избыточной эксплуатации наёмного труда.
Оставим Россию в этом сопоставлени чисто иллюстративно из-за её природного «права» на «особое» положение и «особый» путь. Объективные основания для этого «права» как бы есть: ну, всё-таки, очень большая; к тому же, федеративная; к тому же, ядерная страна (отсюда естественны её имперские претензии). Плюс изобилие природных энергоресурсов (неизбежно воздействие «нефтегазового проклятия»). Окунувшись, очертя голову, под лозунгами своих либертарианцев «первой волны» (Б. Ельцина, Е. Гайдара, А. Чубайса…) в турбулентный «поток» перестройки, к концу «лихих 90-х» годов Россия под угрозой дестабилизации была вынуждена выбраться на левый, «путинский берег» слишком бурного «mainstream-а», чтобы немного «прийти в себя».
Э. Паин, РАН: «Россия была традиционной империей, где личная скудность подданного компенсируется чувством принадлежности к величию империи. Пусть я без штанов, но я великий».
Иное дело – сравнить похожие (но избравшие для себя диаметрально противоположные пути развития) Украину и Беларусь. Это даёт исключительную возможность погрузиться в протекающий на наших глазах, поставленный историей, уникальный политэкономический эксперимент, итоги которого накануне грядущих президентских выборов особенно злободневны для сегодняшней Украины, находящейся в затяжном политическом и экономическом кризисе, которому не видно исхода. И позволяющий:
1. Лучше понять природу центробежных процессов, разногласий между близкими народами, имеющими родственный этнос, предисторию, язык. (Ведь устояли вместе перед вермахтом, но почему-то обрадовались Беловежью…).
2. Глубже разобраться в до сих пор далеко не решённом споре марксистов и либертарианцев об эффективности разных общественных систем, о роли государства в жизни общества, о диктатуре и демократии.
То есть, приблизиться к ответу на главный во все времена политэкономический вопрос: каков же «правильный», оптимальный путь развития для любой социально-экономической системы?
Объективности ради, отметим, что при своей этнической и «постсоветской» близости, даже на старте нашего эксперимента Белоруссия и Украина имели и некоторые различия.
Как утверждал российский аналитик Д. Фурман, из всех «титульных» народов советских республик белорусы, несомненно, обладали самым «смутным» и неразвитым национальным самосознанием, лишь в меньшинстве и в небольшой степени ощущая себя особым народом, отличным от русских. То есть, в гораздо меньшей степени, чем украинцы, были готовы принять на себя ответственность и бремя «незалежности». И потому не слишком старательно стремились утвердиться в ней.
Кроме того, если Белоруссия – практически однородная страна, то Украина ощутимо поделена ментально и экономически. В ней много биполярных проявлений – и географических, и национальных, и культурных, и конфессионных. Эта многомерная структура, увы, присутствует в сознании людей, приводит к плюрализму мнений, и от этого происходят многие внутренние конфликты в стране… Например, острой для украинцев языковой проблемы у белорусов просто не существует: «в республике на равных функционируют два языка. Преподавание в школах ведется на том же языке, что и раньше: там, где учили на белорусском, так и учат. Если школа была русской, таковой она и осталась. Абитуриенты сдают экзамены в вузы на том языке, который они лучше знают». И одно это обстоятельство делает внутриполитическую ситуацию в стране заметно более стабильной.
Но, что весомее для экономического развития, Украина заметно богаче природными ресурсами. На её территории имеются месторождения угля, урана, железной руды, марганца; ей принадлежат до 30% мировых чернозёмов; имеются открытые морские порты… Украина унаследовала от СССР мощную металлургию, атомную энергетику; развитое машино- и приборостроение, развитый ВПК. Однако, как мы убедимся ниже, эффективно распорядиться этими преимуществами украинская «элита» по какой-то причине не умеет.
М. Каддафи, ливийский лидер, «Зелёная книга»: « Именно истолкование свободы является уязвимым местом существующих ныне в мире режимов».
«Дискутируемая ныне во всем мире проблема свободы печати является в целом порождением нерешенности проблемы демократии. Решить ее возможно, лишь преодолев кризис демократии в обществе в целом. Единственным средством решения этой сложной проблемы, то есть проблемы демократии, является только Третья Всемирная Теория (?)».
Отложив пока «Всемирную Теорию», признаемся себе, что и на локальном уровне демократия изначально была и поныне остаётся понятием «резиновым», размытым, относительным. Если, скажем, за косвенную меру демократичности любого политического режима принять степень государственного вмешательства в экономику страны, то ретроспективный взгляд только запутывет анализ, подчёркивая субъективность современных политэкономических представлений.
Так, в советских Украине и Белоруссии накануне перестройки, например, государственная доля республиканских производственных фондов составляла 88% национального богатства (и ещё 11% были «кооперативно-колхозными», что в те времена означало почти то же самое). Только 1% достояния республик считался собственностью её граждан, притом у крестьянина подворье и скотина были обложены неподъёмным налогом… Такое соотношение прав собственности по шкале сегодняшних политэкономических оценок обоснованно считается тоталитаризмом. Но в сегодняшней «авторитарной» Белоруссии государственный сектор охватывает (по данным ЕБРР) «только» 75 % национального достояния (то есть, значительно меньше, чем при коммунистическом режиме). И получается, что «бацька Лука», как иногда называют своего президента сами белорусы, против, скажем, Н. Хрущёва – «большой» демократ и либертарианец. Но когда мы узнаём, что в Украине на 2008 год в госсобственности вообще осталось только около 20% национального богатства, невольно хочется понять – не слишком ли нас занесло «mainstream»-ом демократизации?
Поэтому, не разделяя радикализма Каддафи и его претензий на овладение абсолютной истиной, трудно не согласиться, что поиск оптимального, компромиссного, «третьего» (не марксистского, но и не «свободнокапиталистического») пути развития общества становится всё более насущным и востребованным в современном многоукладном мире, особенно для «развивающихся» стран, коих в мире по-прежнему большинство. И этот интерес продолжает возрастать.
Интуитивное, методом «проб и ошибок» продвижение постсоветских стран к некоему оптимальному состоянию, конкретные черты которого до сих пор даже теоретически не ясны, составляет подлинное содержание и теоретических дискуссий, и реформационных процессов в сегодняшнем мире.
Одним из примеров активного поиска оптимального пути государственных преобразований могут послужить представительные интернет-семинары известного российского экономиста Е. Ясина под общим заголовком «Путь в Европу». (См. сайт http://liberal.ru/next/Discussions_DisplayDiscussion.asp? ).
Россия, естественно, интегрироваться в Европу не собирается, но российские теоретики, не располагая, как и все прочие, бесспорной теорией общественного развития и используя удобный случай, внимательно наблюдают – какие «шишки» набивают себе на этом эмпирическом «пути» их бывшие партнёры по Союзу.
«Наша задача видится … в том, - говорят участники семинаров – чтобы представить объективную картину тех успехов и проблем, с которыми сталкиваются наши соседи, бывшие республики Советского Союза или бывшие члены Совета экономической взаимопомощи… Хотелось бы лучше понять, какие факторы сказываются на процессах трансформации в разных странах и в чем именно влияние этих факторов проявляется».
В Украине, несмотря на чрезмерную занятость её "элиты" внутриполитическими разборками, также была проведена серьёзная международная научно-теоретическая конференция по проблеме «смешанного» пути развития ("ХХІ столетие. Альтернативные модели развития общества. Третья мировая теория"), в работе которой приняли участие представители научной общественности Украины, России, Белоруссии, Армении, Казахстана.
Последуем и мы по этому пути поиска и приведём намеренно пространную выдержку из доклада президента Белоруссии А. Лукашенко на II Экономическом форуме СНГ в Санкт-Петербурге (май 1998 г.), поскольку основные положения этого заявления уже более 10 лет лежат в основе своеобразной экономической политики этой страны.
Особый путь Белоруссии, по словам Лукашенко, состоит в следующем: "Мы понимаем реформы как совершенствование (?) существующей базы, созданной многими десятилетиями. Мы понимаем реформы как эволюционный путь преобразования, а не обвально-революционный, по-большевистски разрушительный... Роль государства в этот переходный период должна сводиться к эффективному контролю и регулированию процессов, которые происходят в экономике... Скупка за бесценок государственной собственности с ее последующим недопустимым разбазариванием - такая приватизация не имеет ничего общего с нормальным цивилизованным разгосударствлением (?)".
Представляется, что этим словам не было бы цены, если бы, кроме неопределённых деклараций, они обещали и ответы на неизбежные вопросы, начинающиеся со слова «Сколько?». То есть, завершались бы внятной количественной картиной структурного состояния, к которому Беларусь усилиями своего президента устремлена! И доступно разъясняли бы миру – что это такое: «нормальное цивилизованное разгосударствление»? И каковы его объективные пределы? И уточняли бы: «совершенствование существующей базы» - это имеется в виду понятие чисто технологическое? Или и социальное тоже? Ведь «совершенствовать» что бы то ни было можно только тогда, когда идеал, конечная цель этого «совершенствования» хотя бы в воображении представлена. Но г-н Лукашенко эти решающие, но опасные подробности своих планов дипломатично опускает…
Неизбежный крах неосоциалистической модели А. Лукашенко неоднократно и обоснованно (в либертарианских представлениях) предрекали многие обозреватели (например, журнал "Эксперт"), однако признаков этого краха пока так и не видно. Наоборот, неожиданно подтверждается крамольная для либертарианцев мысль, что «зачастую авторитарные государства способны давать темпы экономического роста, недостижимые в обществах демократических» (Ф. Фукуяма). Иначе говоря, складывается впечатление, что марксисты в лице «последнего диктатора Европы» А. Лукашенко получили сильный аргумент в пользу своей, сверхцентрализованной модели общественного устройства. И этот пример ощутимо мешает победному шествию либертарианства по планете…
« "Белорусская модель", соединяющая экономический рост и относительное социальное равенство, работала в последние пять лет очень хорошо, но непонятно, насколько справятся институты страны с новыми экономическими условиями» - пишет вице-президент Moody's Д. Шиффер.
Неожиданно высокие темпы роста Белоруссии, казалось бы, противоречащие всем догмам mainstream-а, обратили на себя внимание и международных финансовых организаций. Летом 2005 года Международный валютный фонд (МВФ) даже опубликовал исследование "Белорусский экономический рост: чудо или нет?". Правда, основное внимание в своём анализе Фонд уделил внешним факторам и чуть ли не главной причиной этого «чуда» определил патерналистскую политику России по отношению к своему потенциальному сателлиту…
Нет слов, щадящие цены российских поставщиков на нефть и газ для Белоруссии ощутимо помогают её экономике. Однако суммарная картина оказывается сложнее, а факты и оценки ситуации полны противоречивых данных:
1. Авторитарная Белоруссия - «изгой демократии» - одна из самых быстрорастущих экономик Европы. Темпы роста белорусской экономики с 1997 года в среднем составляют 10% в год; в году минувшем - 11,1% (обгоняет Китай!). Рентабельность хозяйства Белоруссии – 10%, Украины – 4,3%, (т.е. в 2,3 раза выше - данные 2003 г.). В 2004-м году объем белорусской внешней торговли по сравнению с 2003-м вырос на 32%. По С. Миронину («Интернет против телеэкрана», http://contr-tv.ru ), в маленькой Белоруссии за последние 5 лет жилья построено больше, чем в России и Украине, вместе взятых.
И при этом в Белоруссии преступность уменьшилась настолько, что освободилась треть тюрем. А по отсутствию коррумпированности власти Беларусь вошла в первую пятёрку стран мира, как Финляндия, Швеция, и это мнение внешних экспертов, далеко не благоволящих к белорусам.
А белорусские медики успешно конкурируют с такими авторитетами в медицине, как немцы или израильтяне…
В это же время почему-то на шкале субъективных экспертных оценок «по качеству госрегулирования Беларусь заняла 202 место, Россия – 141-ое, Украина – 143-е, Польша – на 65-ом» ( Я. Романчук).
Также нет оснований утверждать, что «население Белоруссии вполне довольно ситуацией. По опросам местных социологов, лишь 17,5% белоруссов считают, что их жизнь за последнее время улучшилась. И это несмотря на то что её экономика развивается быстрее, чем в соседних странах, инфляция и безработица находятся на низком уровне, национальная валюта стабильна, а реальные доходы граждан растут». Оппозиция режиму (несмотря на жёсткое противодействие и репрессии властей) имеет место, но пока пребывает в очевидном меньшинстве. Немало в стране и трудовых мигрантов (правда, в Украине белорусских гастарбайтеров не видно вовсе).
И мы не возьмёмся уверенно утверждать, что всё происходящее в Белоруссии есть исключительное следствие умеренных цен на российские энергоносители.
2. Зато в «демократической» Украине, после «цветной» революции и выполнения многочисленных рекомендаций авторитетных западных «советников», наблюдаются:
перманентный кризис власти, неработающий парламентаризм, паралич правовой системы, высокое неравенство доходов населения, засилье коррупции, неуправляемая инфляция… В итоге – скромный уровень жизни «народа», раскол нации, значительный внешний долг государства, отрицательное внешнеторговое сальдо; пятая часть (и лучшая часть!) трудовых ресурсов страны промышляет гастарбайтерством по миру…
Это сопоставление снова убеждает, что в мире не было и пока нет никакой идеальной модели развития, которой можно было бы слепо следовать. И что либертарианские рецепты государственного устройства не так уж универсальны и безотказны…
Вот высказывание участников заседания Ученого совета ИМЭМО РАН : «Расчеты на то, что при снятии искусственных преград и введении свободы принятия решений на уровне предприятий удастся создать условия для равновесного роста; что права
собственности возникнут сами собой в результате рыночных сделок сторон, мягко говоря, не оправдались».
Общее мнение выливается всего лишь в допущение, что если и можно теоретически согласиться с тезисом о нейтральности государства в стабильной развитой рыночной экономике, то в переходных экономиках, на этапах трансформации, становления рыночных форм регулирования – государство обязано играть активную роль. Эта роль, как минимум, состоит в создании рыночной институциональной инфраструктуры, в рамках которой только и возможна эффективная работа частных субъектов экономики; в заполнении "провалов" рынка; в подавлении или нейтрализации монопольных сил. То есть, в осознанном регулировании пропорций распределения национальных ресурсов по субъектам экономики страны. Но чтобы делать это успешно – эти оптимальные пропорции надо хотя бы знать! А такого знания у современных макроэкономистов и политиков как раз и нет (хотя проблема максимально допустимой государственной нагрузки на экономику давно обсуждается специалистами).
Например, вот как по-разному видят экономисты оптимальную долю государства в национальном балансе производственных ресурсов:
Л. Черной, российский финансист; «НА РАСКАЧКУ ВРЕМЕНИ НЕТ или ЧТО ДЕЛАТЬ?» (2000 год, статья ходила в ксерокопиях):
«Ни одна страна в мире ни в какие времена не выходила из кризиса, подобного современному российскому, без мощной целеполагающей, регулирующей и контролирующей роли государства. Так было в США времён великой депрессии, так было в послевоенной Великобритании и Германии, так было в Японии и Корее…».
«Достаточно указать, что доля госрасходов в ВВП развитых государств в 1997 году колебалась от 37% в США до 63% в Швеции, причём в Канаде и Великобритании она повысилась. Приходится признать, что Россия с её долей госрасходов в ВВП в 1997 году ниже 15% (а фактически, с учётом части бюджета, идущей на обслуживание госдолга, ещё меньше) сумела зачем-то выстроить невиданного в мире монстра под названием «минимальное государство». Такое государство не то что развиваться – жить самостоятельно не может».
Принципиально не соглашаясь с этим прогнозом, авторитет белорусской экономической мысли Я. Романчук утверждает нечто, вовсе противоположное:
«В Беларуси доходы государства превышают 50% ВВП… Если бы размер консолидированного бюджета в Беларуси был хотя бы до 30% (!), то темпы роста в период 2001 – 2006 гг. были бы в среднем не 8%, а 12 – 15%. Если бы наша страна пошла по такому пути с 1994 года, то доход на душу населения сегодня был бы не $3803 (в 2006 году), а $10 -12 тысяч; столько сегодня имеют страны Балтии»(?).
«Минимизировать негативное воздействие госрегулирования на экономику и на нашу жизнь можно только одним способом – установить конституционный предел госрасходов на уровне 25 – 30%» (?!).
По данным Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), сегодня госсектор составляет 75% белорусской экономики (среди стран бывшего СССР больше только в Туркменистане). В Белоруссии государство восстановило многие институты, которые использовались в плановой экономике советского типа: от контроля над ценами (государство контролирует цены более чем на 2 тыс. товаров) до иерархической системы управления экономикой.
Сопоставив эти противоречивые взгляды, мы отчётливо видим, насколько представления современных теоретиков об «оптимальном размере» и задачах государства неприлично разноречивы.
Особенно удивительно то, что оба аналитика, акцентируя всё внимание на доле государства в распределении национального достояния, даже не упоминают о принадлежности всего того, что остаётся после их рассуждений. Хотя безусловно понимают, что в любом экономическом пространстве всегда взаимодействуют по меньшей мере пять заметно различимых групп ключевых экономических «игроков» (лица наёмного труда, мелкие собственники, средние, крупные собственники и государство) с несовпадающими, противоречивыми групповыми интересами и далеко не безразличных к собственным долям национального богатства. Противоречивыми в том смысле, что увеличение доли любой из этих экономических групп (при данном, имеющемся объёме национального достояния) возможно только за счёт уменьшения доли другого (или других) системных партнёров.
Отсюда понятно, что различия в «удельном весе» и украинской, и белорусской госсобственности автоматически приводят и к заметным различиям в долях и влиянии остальных экономических субъектов. Начнём с крупного бизнеса.
Так, в Белоруссии просто «нет миллиардеров и олигархов». Вот что пишет Е. Виан: «Сегодня Белоруссия — зона, свободная от олигархов. За последние годы Александр Лукашенко проделал титаническую работу по упорядочиванию прибыльной сферы. Здесь опасно показывать свои реальные доходы. Администрация Лукашенко за последние несколько лет подмяла под себя фактически все прибыльные рынки — табачный, водочный, рыбный. Президент лично утверждает перечень компаний, ввозящих нефть из России… Удельный вес негосударственных предприятий в общем объеме промышленного производства раньше составлял почти 60%. Сейчас он 7,2% (!)».
Анатолий Лебедько (парламентарий РБ): «У нас, в отличие от Украины, олигарх один — Лукашенко. Он сегодня в Белоруссии самый богатый и обеспеченный человек».
Наоборот, Украина – страна, где крупный бизнес «правит экономический и политический бал», «нагружая» относительно слабое государство своими проблемами и диктуя ему собственные «правила игры». По данным Госкомстата 2006 года из 512 млрд гривен ВВП страны его только 25% распределялись через госбюджет. А какая же часть населения распоряжалась результатами работы остальных ¾ капитала нации?
Влиятельный американский журнал «Forbes» составил рейтинг пятнадцати самых богатых людей Восточной Европы. Семь миллиардеров, вошедших в этот список – украинцы! А всего на 2007 год в стране «засветились» 24 миллиардера (в 2006 году их было только 15).
Журналисты предложили свой перечень 100 самых состоятельных бизнесменов Украины (журнал «Фокус»), и при этом оказалось, что их только «наблюдаемый», легальный совокупный капитал составляет около 70 миллиардов долларов (а это почти 350 млрд гривен!). То есть, больше половины национального капитала сосредоточено в руках микроскопической кучки олигархов (100 семей – это менее 0,0001% населения). И их межклановые разногласия во многом порождают тот хаос и паралич воли в украинском парламентаризме, который характерен для последних лет «демократии».
Зато по развитию малого и среднего бизнеса (МСБ) украинская и белорусская модели развития показывают очень сходные и очень скромные результаты.
Из Я. Романчука (Беларусь):
«Роль малого бизнеса в экономиках развитых стран огромна. Я считаю, что развитыми они являются потому, что бережно относятся к истокам бизнеса. В США в малом бизнесе занято 53% всей рабочей силы, в Японии - 52%. Малый бизнес дает 25% высокотехнологичных рабочих мест в США. Клинтон хвалился, что он создал несколько миллионов рабочих мест. На самом деле эти рабочие места создал малый и средний бизнес. Государство не создает рабочие места. Оно отвечает за создание благоприятной экономической среды».
«В США на малый бизнес приходится 47% продаж, 30% правительственных контрактов, 50% объема производства частного сектора, 55% всех нововведений и патентов. Аналогичная ситуация в Японии и Канаде. Россия, как преимущественно частная экономика, пытается демонстрировать те же тенденции, но алчность её олигархов «перевешивает» доводы теоретиков.
А. Яковлев, политик: «Наши … олигархи, как могли, зажимали средний и мелкий бизнес. Всё хотелось поиметь самим».
К сожалению, МСБ Беларуси дискриминируется и по форме собственности, и по размеру (не олигархами, так государством!). Можно отметить лишь единичные случаи подряда МСБ на выполнение государственных программ.
Известный ООН-овский экономист А. Сабо, который долгое время работал советником правительства Венгрии и Чехии, так определил одно из «золотых» правил для малого и среднего бизнеса :
«Превращение госпредприятий в частные само по себе не приводит к возникновению предпринимательства и созданию прибыльных предприятий».
И в Белоруссии есть небольшой частный сектор, на который приходится около 25% ВВП. В основном он представляет те сферы, где государство не видит для себя особого интереса. "Лукашенко мыслит категориями социалистической индустрии: для него ценность представляют фабрики, заводы, колхозы и совхозы. Но не сфера услуг, где позволено работать частным компаниям", - говорит Ярослав Романчук.
«Налоговая система страны такова, что средний и малый бизнес со 100 рублей прибыли должен платить 122 рубля налогов».
Положение дел с развитием малого и среднего бизнеса в Украине очень похоже:
на 2003 год в Украине зарегистрировано около 250 000 малых предприятий, а это означает, что только менее 1% украинцев – «капиталисты».
Панчишин С. , экономист: «… На 1000 украинцев приходится в среднем только 5 малых предприятий, тогда как в странах – членах ЕС их не менее 30».
Правда, за годы «оранжевой» власти число малых предприятий в Украине заметно выросло, но они традиционно преобладают в сфере торговли, а не производства.
И вследствие этих различий в структуре национальной собственности совокупные результаты экономической деятельности для народов Белоруссии и Украины с самого «старта» оказываются наглядно разными.
После развала СССР спад экономики Украины был заметно глубже: ВВП Белоруссии опустился на 20%, а в Украине – на 60% (по некоторым расчетам на 75%!).
Интересен расчет покупательной способности средней зарплаты в странах СНГ. Оказывается, еще в 2001 г. в Минске (Белоруссия) и Астане (Казахстан) она уже достигла уровня докризисного 1988 года, тогда как в Киеве она составляла тогда только 69% этого уровня.
«Средняя зарплата белорусского рабочего за февраль этого года по промышленному сектору в перерасчете на валюту составила 409,8 долл., на транспорте — 403,7, в сельском хозяйстве — 204,2 долл. Увеличение за год, сравнительно с февралем 2007 г. — 13%. Причем это цифры, реально отражающие действительность, а не украинские «прорывы» по зарплате, съедаемые инфляцией».
«Строители зарабатывают около тысячи, наши коллеги–журналисты — 700–800, энергетики, инженеры — 500–700 долларов. Но — внимание! — при этом им не надо треть, а то и половину доходов отдавать за квартиру».
А вот аналогичные показатели по Украине:
«В январе текущего года реальная средняя заработная плата в Украине уменьшилась на 12,9% по сравнению с декабрем 2006 года - до 1 112 грн в месяц (около 260 долларов).
По информации Государственного комитета статистики Украины, самый высокий уровень зарплат зарегистрирован в Киеве, - в среднем 1 865 грн, что на 17,4% ниже декабрьского уровня. Самый низкий уровень зафиксирован в Тернопольской области, где средний размер зарплаты остановился на отметке 760 грн. в месяц (около 150 долларов)».
Банковские вклады населения за 2000-2004 гг в Белоруссии выросли почти в 42 раза. На Украине – в 6 раз.
Другие жизненно важные социально-экономические характеристики, пусть не намного, но также демонстрируют преимущество белорусской модели развития перед украинской:
Таблица № 1.
Источник: World Development Report 2006, Equity and Development
В итоге наше сравнение приводит к парадоксальному, обескураживающему заключению: марксистская, «тоталитарная» модель развития оказывается эффективнее либерально-демократической (!).
И мы, желая оставаться объективными, должны либо поставить под сомнение какие-то расхожие постулаты либертарианства «без границ», либо найти увиденному рациональную интерпретацию.
Рискнём высказать крамольное для либертарианцев допущение, что подлинность демократизма того или иного политического режима определяется не столько соблюдением ритуала проведения его избирательных кампаний, сколько реально воспроизводимой этим, пусть даже легитимным, режимом власти степени социального неравенства в стране. А по этому критерию Белоруссия выглядит гораздо «демократичнее» Украины.
Доли фонда оплаты труда наёмных работников в национальном доходе в Белоруссии и в Украине по европейским меркам невелики – менее 50%. Но при этом очень важно, что в Белоруссии доходы распределяются намного более равномерно, чем в Украине, и в Белоруссии в 2005 г. уровень социального неравенства оказался значительно ниже. Так, среднедушевые располагаемые доходы наиболее обеспеченных 10% белорусов были всего в 5,2 раза выше, чем у 10% наименее обеспеченных граждан. А по данным С. Миронина, в Белоруссии децильный коэффициент неравенства составляет всего лишь 3,9 (!). И это вовсе не случайное стечение обстоятельств; оно обусловлено принятой обществом идеологией и активной политикой властей. (Согласно действующим белорусским институциям, «зарплата высшего начальника предприятия не может быть выше зарплаты самого низкооплачиваемого работника более, чем в 5 раз»).
В то же время ситуация с социальным неравенством в Украине отличается от белорусской радикально:
Кучма Л. , экспрезидент Украины: «Украина относится к странам не только с высоким, а и с нарастающим уровнем бедности… Усилилась дифференциация общества посредством стремительной концентрации средств и имущества в руках малочисленных групп населения и прогрессирующее нарастание нищеты широких слоёв».
Из телеинтервью Н. Витренко: «Доходы 10% самых богатых украинцев в 2007 году превышают доходы 10% самых бедных в 30 раз!».
Один из опорных постулатов либеральной доктрины гласит: не следует вмешиваться в распределение доходов. Лукашенко не внял этой сомнительной рекомендации и, судя по всему, не прогадал. В результате ответ на простой, но существенный вопрос: кто живет лучше – рядовые украинцы или белорусы? – складывается явно не в пользу прямых потомков киевских князей.
Приведенное сравнение наглядно, но всё же недостаточно убедительно, поскольку по странной традиции в нём напрочь отсутствует важнейший компонент системного анализа – информация, чёткие представления о потенциальном идеале, оптимуме, эталоне равновесного состояния социально-экономической системы. Парадокс Украины-Белоруссии приемлемо разрешался бы только, если бы этот расчётный оптимум общественного устройства лежал между политэкономическими крайностями, представлял собой объективный компромисс между «диктатурой» и «демократией», а сравниваемые системы «карабкались» бы к нему, как к некой «вершине» процветания, на «встречных курсах», по разным склонам политэкономической «горы». Эту логику хорошо иллюстрирует пример ближайшей «соседки» славян – постсоциалистической Польши, стартовавшей в сходных с ними условиях, пережившей «шоковую терапию», но достигшей на демократическом пути развития заметных успехов как в приближении к этому таинственному «оптимально-смешанному состоянию», так и к европейским стандартам жизни нации (ВНП на каждого поляка еще в 2005 составлял более 11000 долларов (по ППС) ).
Издавна считается, что для стран с «переходной» экономикой жиненно важно найти решение псевдофундаментального, а на самом деле отвлекающего от сути проблемы вопроса - предприятия какой формы собственности наиболее эффективны? Мнения экономистов здесь поныне разделяются. Некоторые привычно утверждают, что частная инициатива способна творить чудеса, государство же, регламентируя бизнес, сдерживает прогресс. Либеральному бизнесу призрак госэкономики подобен кошмарному сну. Либеральный бизнес хочет сам всем владеть, но жизнь убеждает, что не все маргинальные решения безусловно верны. Согласно не лишённым логики доводам неоинституциональной теории, «не существует абсолютных преимуществ одного вида фирм перед всеми остальными; каждая форма собственности имеет свой набор трансакционных издержек, который при определенных условиях может превращать ее в наиболее эффективную».
Я. Романчук: «Число госпредприятий в Белоруссии в торговой сфере составляет всего 18%, остальные — частные. Как видим, соотношение в пользу предприимчивых и инициативных людей.
Однако, как это ни странно, 18% государственного торгового сектора дают дохода больше, чем остальной бизнес. Это косвенно указывает на то, что частник или утаивает прибыль, или проигрывает в соревновании с госструктурами, особенно если вторыми руководят профессионалы».
То есть, белорусская системная модель – яркое свидетельство того, что можно успешно развиваться и без «цветных» революций, и без олигархов. К тому же, мировой исторический опыт убедительно показал, что обе «крайние», полярные формы общественного устройства (как ортодоксальный марксизм, так и «свободнорыночный» капитализм), хотя и имеют право на существование, но обе (в «чистом» виде) неустойчивы, не всегда эффективны и «кризисогенны». И правильный, «третий путь» общественного развития состоит не в маргинальном предпочтении той или другой формы собственности, а в их оптимальном, конкурентном сочетании!
Л. Мизес, либертарианец: «Согласно широко распространенному мнению, существует средний путь -- между социализмом и капитализмом, третий способ социальной организации: система частной собственности, регулируемая, контролируемая и направляемая постановлениями власти (актами вмешательства, или интервенционизма)».
В. Найденов, академик АЭН Украины: «Возникло понятие смешанной или социально ориентированной рыночной экономики. Поэтому нет ничего противоестественного в вырастании рыночной экономики путем мягкого реформирования экономики государственной, когда частная экономика развивается и занимает весомые позиции на собственной предпринимательской основе, а не путем разграбления объектов государственной собственности. Этот путь близок к эволюционному, хотя происходят качественные изменения. Он минимально болезненный».
(См. далее по меню сайта Продолжение...).
